Даниэль Бреннар: сейчас Lake Of Tears — это я и моя собака.
Февраль 2021 ознаменовался выходом альбома, который многие уже отчаялись увидеть: за дело взялся швед Даниэль Бреннар и его детище Lake Of Tears. Музыкант выпустил первый студийный альбом за без малого 10 лет. Мы связались с Даниэлем по скайпу и поговорили о диске «Ominous», о лучшем и худшем альбоме группы за всю её историю, о возможности живых выступлений, о связях с Россией, и, конечно же, о легендарной фразе «Шагом за пивом»!
– Нам всем потребовалось ждать целых 10 лет, чтобы услышать новый альбом Lake Of Tears. А почему так долго?
– О, этому предшествовало очень много разных событий, но вообще этот альбом – это история о моём заболевании (у музыканта был рак, — прим. автора) и депрессии. И вот так я пришёл к тому, что готов записать альбом об этом периоде своей жизни, но было очень сложно закончить что-то, когда ты находишься в середине чего-то.
– Да, я понимаю. Но вот чего не понимаю, так это того, кто сейчас в группе играет. Википедия говорит, что ты – единственный участник, на метал-архивах пишут, что вас двое: ты и барабанщик. Расскажи, кто прав?
– Сейчас Lake Of Tears – это только я. Ну, иногда я говорю, что нас двое: я и моя собака Иван (даже на фотосессии они сфотографированы вместе – прим. автора). Но на самом деле, этот альбом, по сути, мой сольный проект, поскольку я единственный оставшийся в группе участник. Остальные — басист и барабанщик, сессионные музыканты, которые помогали мне в студии.
– Знаешь, я просматривал твоё видео «At The Destination» и был слегка удивлён: очень много комментариев на русском и ни одного на шведском. У тебя есть какое-то объяснение этому?
– На самом деле, так было всегда: мы никогда не были популярной группой в Швеции. У нас много поклонников в Германии и в России, но мы практически никто у себя на родине. Больше того, нас даже в родном городе не особо-то знают. Как говорится, тяжело быть пророком в своём отечестве.
– Как только не описывали жанр твоей группы все эти годы: дум, готик, психоделик, индастриал и даже панк. А как можно описать жанр, в котором записан именно этот альбом? Я несколько раз послушал, но так и не смог определить.
– Знаешь, для меня это не имеет особого значения, но мне очень нравится спрашивать у журналистов, что они думают о жанре, в котором я играю. Вообще, я очень горжусь, когда люди задают мне этот вопрос: в наше время очень сложно быть другим, непохожим ни на кого. И если слушателям действительно настолько нравится, что они готовы задавать мне этот вопрос, значит, у меня получилось и мне это нравится.
– Кстати, интересно, что обложку нарисовал русский художник. А что нужно, чтобы попасть в яблочко и нарисовать настолько атмосферную картинку для альбома?
– Да, это наш добрый друг Андрей Хохленко помог найти художника, он довольно часто помогает нам, он, вроде бы, даже администрирует российскую фан-страницу о нас. А рисовал артворк Влад, он тоже русский (имеется в виду Владимир Чебаков, более известный под псевдонимом W. Smerdulak, — прим. автора). Мы с Владом уже сотрудничали, он как-то делал для нас дизайн футболок, и я решил дать ему шанс. Я видел его предыдущие работы, он очень талантливый парень. На самом деле, он не слышал ни одной песни из того материала, что сейчас вышел, я просто послал ему несколько своих набросков и картинок, которые я нашёл в интернете. А ещё мы использовали гугл-переводчик, так что это было особое «приключение». Всего он сделал девять картинок и это отличная работа! Те два монстра, которые изображены на обложке никак не связаны с пандемией, я придумал их ещё 7 или 8 лет назад. Первый монстр – Ominous One – для меня символ моей болезни, лейкемии. А второй – Ominous Two – это то, что следует после болезни: опустошение, депрессия, что-то, находящееся на ментальном уровне.
– Ты уже говорил, что остался один в группе, а с бывшими участниками вообще общаешься?
– Да, Микаэль Ларссон живёт в трёхстах метрах от моего дома, так что мы встречаемся очень часто. Юхан Оудхьюс сейчас живёт в другой части страны, но и с ним я иногда вижусь. Ну и, конечно же, я показывал им свои наработки во время записи, потому что для меня это было чем-то совершенно новым: я был сам по себе, тогда как раньше мы собирались и обсуждали песни на репетициях. А сейчас я совершенно один в своих палатах…
– Но… почему было тогда не попросить их снова стать одной группой и записать альбом вместе?
– О, нет, слишком много времени прошло, всё изменилось. Я просил несколько лет назад, но уже тогда понимал, что это не совсем правильно. Для меня это было каким-то ментальным препятствием, которое я должен был преодолеть. Мне было очень грустно от этого поначалу, но потом я понял, что одиночество тоже работает. В конце концов я осознал, что в нём нет ничего кардинально другого: я всегда сам писал все песни. Конечно, я до сих пор скучаю по тем временам, когда мы сидели на репбазе, веселились, разговаривали, выпивали и всё такое.
– А планируется ли какой-то тур в поддержку альбома?
– Я не уверен на 100 процентов, но ездить в туры – не совсем то, что я хочу делать прямо сейчас. Возможно, если я найду правильных людей и подходящий повод. Я скорее скажу нет, потому что, если я вдруг соглашусь, для всех поклонников группы это будет по-настоящему сюрприз со знаком плюс.
– А касаемо каких-нибудь выступлений со старыми участниками и исполнением только старых вещей? Tiamat, например, катается в тур с ностальгическими альбомами 90-х, Moonspell тоже делали такое со своим первым альбомом.
– Нет. Вероятность такого крайне мала. Играть только старьё никогда не было мне интересно. Если я поеду в тур, я буду играть новый материал. Потому что тот, старый, очень разный. Что-то из него мне нравится, но я не могу сейчас себя с ним ассоциировать, в отличие от нового альбома.
– Вот, кстати, в одном из очень старых интервью я читал, что ты не считаешь альбом «Greater Art» хорошим альбомом. А сейчас что-то изменилось?
– Ха-ха, я бы сказал, что это мой худший альбом. С точки зрения музыканта. Понятное дело, что если ты только слушаешь музыку, он может восприниматься по-другому. Но сейчас я слышу огрехи: мы не умели играть, я не умел петь. Даже некоторые ноты в риффах могли бы быть другими. Я слышу в «Greater Art» очень молодого, застенчивого и наивного парня, который пытается быть кем-то значимым.
– А какие тогда твои альбомы тебе нравятся?
– Ну, я думаю, что последний сейчас самый любимый у меня, он очень много значит для меня, это детище, которое я вынашивал все эти 10 лет. Что же до остальных мест в списке, я не могу на сто процентов быть уверен, всё от настроения зависит. Но я должен сказать, что альбом «Forever Autumn» в своё время был очень популярен. И, почему-то особенной популярностью сейчас на стриминговых сервисах пользуется песня «To Blossom Blue» и это достаточно курьёзно, ведь это очень трагическая песня, в которой я переживал расставание со своей первой настоящей любовью, а сейчас это наша самая популярная песня в онлайне и это странно. А касаемо альбомов, мне действительно сложно вот так сказать, мне в каждом альбоме нравится по две-три песни.
– Кстати, ты как-то говорил, что хотел бы написать книгу в жанре фэнтези. Но после этого нигде никаких упоминаний о книге я не встречал. Значит ли это, что ты сдался и книгу мы уже не увидим?
– Я бы не сказал, что я вот прям совсем оставил эту идею. Я действительно начинал писать фэнтези-книгу для детей, но написал всего пару страниц. Это было очень давно и сейчас это не главная цель в моей жизни, но я думаю, что было бы действительно круто её написать, потому что это настоящий вызов!
– Давай немного о смешном поговорим. Я слышал, что песня «The Planet Of The Penguins» — это название какого-то блюда в украинском ресторане. Это действительно так?
– Да, это так. Это был ресторан во Львове и в этом ресторане мы знатно отравились и просидели целых два дня тура в отеле.
– А если бы у тебя была возможность назвать блюдо в ресторане названием любой своей песни, что бы это была за песня?
– Ха-ха, о, я даже не знаю… Я никогда об том не задумывался. Больше того, я не знаю, насколько названия моих песен вообще подходят для таких целей! Я должен пробежаться по названиям песен, чтобы решить, что из этого может быть достаточно съедобным, ха-ха. Давай в следующий раз, когда я приеду в Россию, мы сходим в ресторан и там закажем что-нибудь и обзовём вместе!
– Ну и ещё один смешной вопрос: у нас году так в 2007 появилась целая серия вырезок из песен под общим названием «Послышалось», где в песнях практически любо группы можно было найти слова, которые казались русскими. И там была песня Lake Of Tears «Raistlin And The Rose», где кажется, что ты поёшь «Шагом! Шагом за пивом»!
– Да, я уже слышал это раньше. Иногда мне пишут это под видео (а дальше довольно чисто на русском говорит «шагом за пивом», — прим. автора). Да, я знаю слово «пиво»!
– Я знаю несколько человек, которые именно так и приобщились к творчеству Lake Of Tears: послушали сначала тот кусок, потом целую песню, им понравилось и они стаи вашими фанатами! Может, это такой знак, намёк, что надо бы сделать песню на русском?
– А почему бы и нет? С самого первого приезда в Россию, у меня установилась какая-то очень глубокая связь с ней и с русскими людьми. На самом деле, я очень хотел выучить русский в те времена, когда мы навещали Россию довольно часто. И для меня это не было бы большой проблемой, потому что у меня хорватские корни, хоть я и не знаю хорватского. Я знал его, когда был ребёнком, так что некоторые слова до сих пор остались в памяти.
– Многие олдовые металлисты, которые любят старый дум-дет из начала 90-х очень часто ворчат, дескать, все опопсели, продались, звучание стало коммерческим. Что ты можешь сказать тем людям, которые считают, что раньше было лучше?
– Ты знаешь, я не хочу спорить с ними, пусть у них такое мнение будет. Почему бы и нет? Полагаю, что к некоторым музыкантам я испытываю ровно те же самые чувства! Например, когда я слушаю Металлику и то, чем они стали после того, как выросли в по-настоящему популярную банду. Но вот что касается меня, то я всегда стремился идти вперёд, экспериментировать со звуком. Мне было неинтересно создавать одинаковые песни снова и снова. К тому же, я всегда мыслил так: если в мире уже есть такие песни, зачем создавать другие, которые будут выглядеть точно так же, как те, что уже написаны?
Журналист: Гридин Андрей